СМЕРТЬ В ЛОШАДИНОЙ ИМПЕРИИ

12.09.2010 18:49

В Мекке британского скакового спорта - Ньюмаркете - заграничный корреспондент Desporter Боян Трандафилов неожиданно выходит на свидетеля преступления, в свое время всколыхнувшего всю старую добрую Англию.

- Ребята говорят: «Убивать его не стоило, но пулю свою он заслужил». Парадоксально? Ньюмаркет переполнен такими противоречиями.

Фредди «Рыбий Глаз» Мастерсон посмотрел на меня своими рыбьими глазами, вздохнул и разом отхлебнул половину пивной кружки.


История убийства

30 сентября 1994 года. Конюшня Глиб Хаус неподалеку от Ньюмаркета. Безбрежные вересковые поля. На горизонте - очертания Ньюмаркетского ипподрома. Впрочем, какой ипподром? Это храм британского скакового спорта. Здесь еще при Карле I джентльмены верхом на лучших скакунах устраивали бешеные гонки. Потом пришел Кромвель и всех разогнал. Скачки были запрещены как недостаточно божественный досуг. А потом вернулись Стюарты - и на ньюмаркетском поле опять пышным цветом расцвел азарт.

Конюшня Глиб Хаус принадлежит Алексу Скотту. Сейчас, в 1994 году, он - самый успешный скаковой тренер. Несколько месяцев назад две его лошадки совершили подвиг: на американском Breeders' Cup, главном соревновании чистокровных скакунов, взяли главные призы. Скотт - первый тренер в истории, добившийся такого «дубля». Огромный, как медведь, вечно улыбающийся, душа любой компании, он стоит возле конюшни в компании пожилого краснолицего мужчины. Как напишет позже полиция: «Уильяма О'Брайена по прозвищу «Клем», 57 лет от роду». Сейчас Скотт не улыбается. Идет серьезный разговор. Мужчины входят в сарай. Через пять минут звучит выстрел. Стоящий у дверей садовник Фостер подпрыгивает и, петляя, как заяц, улепетывает в сторону деревеньки Чивли. Несколько секунд над унылой пустошью - ни звука. Потом из домика, стоящего рядом, выскакивает Хелен О'Брайен, жена Клема. Несколькими резкими фразами она возвращает супруга к действительности. Клем бросает винтовку, забегает в дом. Над пустошью свистит порывистый ветер. Конец сентября в графстве Саффолк - не самое лучшее время года. Минут через пять Клем О'Брайен выскакивает из дома и растворяется в вересковой бесконечности.

На следующий день его найдут, арестуют, предъявят обвинение в убийстве. Десяток людей дадут показания, из которых станет очевидно: у Клема были веские причины желать смерти хозяина. Десяток людей расскажут о том, как накануне трагедии Клем в присутствии посторонних принялся поучать Скотта насчет продажи лошадей - а когда Скотт попытался урезонить своего красного, как рак, главного конюха, нарвался на фразу: «К черту такую работу!» На следующий день Клем получил письмо от хозяина с просьбой письменно подтвердить свое желание послать работу к черту. Письмо принес садовник Форстер. «Хорошо! - сказал Клем. - Если он придет сюда, мы решим окончательно все вопросы!» Скотт пришел, прихватив на всякий случай Фостера. Разговор был коротким. Скотт предложил Клему забрать из сарая свои пожитки. Клем перетащил их в свой домишко, после чего предложил Скотту зайти в сарай и удостовериться, что все в порядке. Там, в сарае, было произнесено еще несколько слов. Интонации нарастали, встревоженный Фостер заглянул туда - как раз вовремя, чтобы увидеть, как Клем со словами: «Это для тебя, ублюдок!» - стреляет в спину хозяину из 12-зарядной одноствольной винтовки. Фостер вскрикнул, Клем повернулся к садовнику и, наведя оружие на него, процедил: «А следующая - тебе!» И глаза у него были безумные-безумные… Так рассказывал сам Фостер. Других свидетелей убийства следствие не получило.

Свидетель преступления

- Ну да, я видел все это, - спокойно произнес Фредди Мастерсон, выцеживая остаток пива из своей кружки. - Знал бы ты, что за дыра этот Чивли. Когда нет скачек - от скуки помереть можно. Вот я и вышел в тот вечер развеяться, хотя погода была не совсем подходящая. Шел через поля, к Чертовой дамбе. Настроение было паршивое, в такие дни для меня нет ничего лучше, чем прогуляться вдоль Чертовой дамбы. В таких местах депрессия, знаешь, достигает своего пика. А после любого пика наступает спад, как известно…

Чертова дамба - действительно гиблое место, особенно под вечер. Заходящее солнце, вересковая пустошь - и огромная земляная насыпь, сооруженная англосаксами черт знает для чего. Такое ощущение, что стоишь на самой границе добра и зла…

- Что-то было не так, Фредди? - спрашиваю я осторожно.

- Все было немножко не так. Если не понять, что такое Ньюмаркет, правды в этом деле не сыщешь.

Фредди почти пятьдесят лет. Долго, очень долго он работает ветеринаром в ньюмаркетской скаковой империи. Главным? Нет. Уважаемым? Безусловно. Ни жены, ни детей - одни трехлетние кобылки на уме, в лучшем смысле слова. Фредди выглядит очень гармоничным человеком. Такое впечатление, что он никогда не теряет присутствия духа. А поди ж ты - не только знаком с депрессией, но даже рецепт борьбы выработал. Чего в жизни ему не хватает? Детей и семьи?

- Дул изрядный ветер, - вспоминает Фредди, глядя мутным глазом на пустую пивную кружку. - Я шел с подветренной стороны, с востока, от Чертовой дамбы. Кой черт занес меня к дому Клема О'Брайена, трудно понять. Мог бы обойти стороной…

Я подумал о судьбе, Фредди явно подумал о чем-то другом.

- Подошел к сараю и остановился возле него, чтобы закурить, - вновь заговорил Фредди, закуривая. - И вдруг раздались голоса. Оба мне были знакомы, как родные. Там были Алекс и Клем. Речь шла о последней ньюмаркетской сенсации: как Клем публично отчитал Алекса и как Алекс уволил за это Клема. Мне надо было уйти сразу. Но, знаешь, чертово любопытство…

Фредди затянулся с виноватым видом.

- В пылу ссоры они быстро перескочили на Ламматарра - любимую лошадку обоих. Клем доказывал, что методы Скотта угробят красавца в самое ближайшее время. Скотт возражал, что это не первая призовая лошадь в его карьере, и даже не сотая. Клем ему в ответ - что без помощи конюхов и прочего ньюмаркетского пролетариата не видать Скотту побед, как своих ушей. «Посмотрим!» - громко сказал Скотт, явно задетый. Потом прозвучало еще несколько фраз - почему-то глуше предыдущих. А потом - выстрел из винтовки Клема. Я понял, что произошло.

- И вы не попытались помочь Скотту? - спросил я.

- Не попытался. Только не спрашивай, как и почему. Давай оставим этот вопрос между мной и Богом, ладно?

Услышать такое от ветеринара - все равно, что найти в бардачке дальнобойщика «Философские крохи» Кьеркегора. Я заказал себе еще пива.

Королевская кровь

Ламматарра был великим спортсменом. Через десять месяцев после гибели Алекса Скотта на Эпсомском дерби он одержал победу, о которой настоящий знаток скачек не в состоянии забыть.

Владельцем жеребца был Мактум аль Мактум, шейх из Дубаи. Происхождение Ламматарра вызывало священный трепет: его отцом был легендарный Нижинский. В 1969-70 его считали Наполеоном скакового мира. Он и сейчас - эталон…

В Эпсоме 1995 года Ламматарра должен был дебютировать. Его начинал готовить Скотт. То, что тренеру удалось заполучить лошадь королевских кровей, он считал, возможно, главной удачей своей жизни. Ставки на Ламматарра соответствовали его происхождению, хотя ни на чем другом не основывались: трехлетний жеребец был «котом в мешке». Концовка гонки обещала кошмар: из последнего поворота Ламматарра вышел в конце длинной цепочки скакунов. И тут случилось чудо. Не иначе, дух великого отца шепнул Ламматарру на ухо: «Давай, сынок!» И парень королевских кровей полетел, как птица. Никто никогда не отыгрывал в Эпсоме шесть корпусов за 400 метров до финиша. Ламматарра этот фокус провернул с легкостью, от которой потеряли дар речи даже старожилы скачек…

Один из лучших жокеев нашего времени Фрэнки Деттори сказал: «Наверное, это лучшая лошадь, которую я видел. По крайней мере, он остался непобежденным». Правда, на счету Ламматарра - всего четыре победы. Скромненько. После первого же сезона удач его продали в Японию за 30 миллионов долларов. Больше Ламматарра не блистал. Попытки использовать его как производителя ничего особого не дали - на его потомков не упал даже отблеск величия предков.

Почему скаковой век Ламматарра оказался так недолог? Потому что Алекс Скотт что-то упустил в его подготовке?

- Как я понял, Клем О'Брайен именно так и считал, - сказал Фредди Мастерсон.

- И поэтому он убил Скотта? - спросил я со всем возможным скепсисом.

- Я этого не говорил, - осторожно ответил Фредди. - Но то, что он был способен убить из-за лошади - факт. Ты не знаешь этих людей. Они сумасшедшие, вся их жизнь - лошади, причем лучшие лошади мира. Говорят, Клем любил свою жену Хелен. А я тебе скажу - он послал бы ее к чертям, если бы это потребовалось для спасения какого-то героя вроде Ламматарра. Парни из Ньюмаркета - маньяки, - возбужденно вводил меня в курс Фредди, и его мутные глаза наполнились сумасшедшим блеском. В этот момент маньяка напоминал как раз он сам…

Ускользающая правда

Это была осень 2004 года. Преддверие «Гонки чемпионов», которая проходит в Ньюмаркете каждый ноябрь. Десять лет прошло… Даже тогда о смерти Алекса Скотта в Ньюмаркете болтали вовсю. Версий было ровно столько, сколько оказывалось свободных ртов. Говорили, например, что к убийству приложил руку Джереми Ричардсон, ньюмаркетский юрист, с которым вскоре после окончания процесса над Клемом О'Брайеном сошлась жена Алекса Скотта Джулия. Та самая, которая на суде говорила о покойном супруге: «Это был лучший муж и отец!»

Роли распределились. Кто-то нашел счастье. Клем О'Брайен отбывает пожизненный срок. Ламматарра пытается оплодотворить какую-нибудь кобылку, чтобы из этого получился новый Нижинский. Память Алекса Скотта периодически тревожат такие типы, как я. Но истину о нем искать в Ньюмаркете бесполезно. Этот мир всегда был четко расколот. По одну сторону - парни вроде самого Скотта, сына баронета Ротерфилд Парка. По другую - те, о ком говорят not a gentleman, вроде старины Клема. В Ньюмаркете вы не можете быть «между огней». Вы - или тот, или этот.

А правда в деле об убийстве Алекса Скотта, по моим ощущениям - как раз где-то посредине. Только сформулировать ее некому. Потому что никто не стоит «между огней». Как следствие, в этом деле ясно одно: то, что Уильям О’Брайен убил Алекса Скотта…

Теги: Конный спорт, Журнал Desporter №11, История, Боян Трандафилов