НЕБО. САМОЛЕТ. ДЕВУШКА

12.03.2010 12:03

Однажды судьба занесла постоянного автора Desporter, международного журналиста Бояна Трандафилова в Монако. И там он неожиданно для себя вышел на след лирической истории, связанной с весьма романтическими соревнованиями вековой давности.

Монако в апреле стоит любой, даже самой противной журналистской работы. Я приехал сюда как аккредитованный корреспондент London Post на Международную выставку собак редких пород. Если честно, собак я ненавижу, особенно тех, кто прикрывает свою мерзкую суть развесистой родословной. Это все равно, что…

Впрочем, речь не о собаках.

Собаки стали просто удобным поводом окунуться в апрельский Монако. В края, где, как говорил Томми Джордах, круглый год - "погода для богатых". А уж в апреле…

Старая Мадам

16 апреля 2009 года я сидел за столиком кафе в Фонвьее. Передо мной расстилалась водная гладь. Солнечные блики сплетали на ней никому не понятные иероглифы. Фонвьей - окраинный район Монако, ближний к Ницце. Трасса "Формулы-1" здесь не проходит, и потому все относительно дешево. Хотя это еще та дешевизна… "Фонвьей шопинг-центр" - то самое место, где стоит делать покупки, если уж вам приспичило. Но это верх идиотизма – шопинг в Монако!

Из-за скалы Гримальди появилась моторная лодка. Поначалу я не обратил на нее внимания. Подумаешь - моторная лодка! Их тут - как муравьев на яблочном огрызке. Их владельцы набрасываются на вас в порту, предлагая свои исключительные услуги (в которых, разумеется, нет ничего исключительного). Но лодка, на которую упал мой взгляд, вела себя странновато. Описав полукруг, она замерла. Мне было хорошо видно, как там, на борту поднялась женщина и уверенным жестом дискобола швырнула в воды залива какую-то круглую штуку. Через несколько минут лодка снялась с места и двинулась в обратном направлении.

- Что они там делали? - спросил я у официанта, вместе со мной смотревшего это представление.

- Старая Мадам. Она каждый год сюда приезжает 16 апреля, - произнес официант с видом человека, раздраженного необходимостью объяснять очевидные вещи.

- А что она там выбросила в море? - тем не менее, продолжал допытываться я.

- Венок. Венок из белых цветов, - бесстрастно ответил официант.

Слова из него приходилось чуть ли не клещами вытягивать. В конце концов, историю я реконструировал. Когда она предстала передо мной во весь, так сказать, рост, мне показалось, что я услышал сюжет какой-то дешевой индийской мелодрамы.

Имени Старой Мадам официант не знал. Но все те 12 лет, которые он провел в заведении Фонвьея, она ежегодно приезжала в Монако, нанимала лодку, вывозила на середину залива венок из белых цветов и бросала его в лазурные средиземноморские волны. Об этой традиции знал весь Фонвьей. Знал, что это связано с какой-то любовной историей, что вроде бы тут разбился какой-то пилот, а Старая Мадам была в него влюблена. К ней относились по-разному: кто с насмешкой, кто с романтическим сочувствием. Жила она не в Фонвьее. Официант понятия не имел, где она жила.

Я посмотрел на бирку моего собеседника. "Жиль" - было написано там. По-моему, Флобер писал, что все Жили - безудержные фантазеры. Я скептически усмехнулся, расплатился за свой кофе с рогаликами и поплелся на выставку собак редких пород, утешаясь тем, что на вечер у меня запланирована обширная культурная программа (которую я с удовольствием оплачу редакционными деньгами).

Марсель и Мари

На следующее утро, совершенно не выспавшийся после культурной программы, я сидел в тенистом фойе гостинички "Сплендид". Ожидал товарища по вчерашнему счастью; он должен был отвезти меня на проклятущую выставку. У стойки со скучающим видом стоял дежурный. В этот ранний солнечный час ему было совершенно нечем занять мозги. Мой друг задерживался. Дежурный отчаянно зевал. Вот так и совпали наши импульсы.

Мы обменялись парой слов. Его звали Жюль. Чтобы убить время и заглушить неловкие воспоминания, я рассказал ему историю Старой Мадам, не скрывая своего скептицизма. Жюль невероятно оживился. И заявил, что знает об этой истории все, потому что… Просто потому, что дежурному приличной гостиницы в Монако положено знать тонкости.

И все эти тонкости он немедленно рассыпал передо мной, как арабский торговец - поддельные рубины.

История начиналась 16 апреля 1913 года. В тот день в Монако состоялся первый розыгрыш Кубка Шнайдера. На заре авиации это был один из престижнейших летных трофеев. Жак Шнайдер, сын оружейного магната, имел, как и положено приличному еврею, немного свободных денег. А еще, он был энтузиастом авиации. И предсказывал, что будущее трансатлантических перелетов - за гидропланами. "Водные" самолеты избавлены от необходимости ориентироваться на аэродромы. Они могут сесть в любой точке любого побережья. Значит, рассуждал Жак Шнайдер, рано или поздно гидропланы покорят Атлантику.

И свой кубок он учредил именно для "водных" пилотов. Чтобы стимулировать приближение светлого будущего.

Гонку 16 апреля 1913 года выиграл француз Марсель Прево. Ему было 32 года. Он был молод, красив, эмоционален. Он был великим человеком - только что поставил мировой рекорд скорости, олицетворял готовность великой нации взмыть ввысь и там доказать свое величие. В него невозможно было не влюбиться. По нему сохли все девушки Лазурного побережья. И среди них - Мари Жемблу. Говорят, в ней не было ничего особенного: так, щуплая птичка без особых выпуклостей. Таких можно пачками найти в любом тоскующем провинциальном комьюнити. Но что-то в ней пришлось глубоко по душе Марселю Прево, победоносному герою со щегольскими усиками.

Подробностей их любви не знает никто, кроме посвященных членов семьи. Известна лишь канва. Из-за Мари великий пилот "завис" в Монако недели на две. Их постоянно видели вместе. Они были совершенно поглощены друг другом. Изрядно неженатый Прево и совершенно свободная Мари могли не стесняться общественного мнения. Мари считала, что является наследницей тех самых финикийцев, которые задолго до нашей эры высадились на Лазурном берегу и основали первое поселение в районе Монако. Потомки финикийцев считаются самыми "правильными" монегасками. Мари очень гордилась своей родословной. Ее семью очень уважали. Роман с Марселем Прево в ином месте мог стать поводом для пересудов - но не в Монако и не с Мари.

В переложении на латынь фамилия "Прево" значит "смуглый". Поэтому возлюбленная Мари называла его "африканчик". Она была поклонница астрологии и делала ему предсказания в соответствии со знаком Зодиака. Будущее виделось сложным, но в просветах она угадывала их совместное будущее.

Все закончилось через две недели. Прево уехал и не вернулся. Потом была война, а в начале 20-х Мари узнала из газет, что Марсель женился на женщине из своего родного Реймса. Вот с тех пор и началась эта забава с венком из белых цветов.

Замуж Мари выходила, но неудачно. Дочь Флоранс… Да, месье, дочь Флоранс она родила от Марселя Прево, в начале 1914-го. Так вот, дочь Флоранс после смерти матери продолжила романтическую традицию. Каждый год, 16 апреля, середина залива, венок из белых цветов…

- А кто тогда Старая Мадам? - спрашиваю Жюля, пораженный этой романтикой на грани разума.

- Внучка Мари. Ее зовут мадам Лора, живет возле Ниццы. Там ее каждый знает, - говорит Жюль с видом человека, верящего в этой истории каждой запятой.

По-моему, Флобер ничего не писал о правдивости Жюлей. Он просто не видел подходящего экземпляра…

Душа мужчины

Я побывал возле Ниццы. Разговаривать со мной (то есть с неизвестно кем) мадам Лора не пожелала. Но эта история, как будто взятая из наскоро состряпанного сценария, зацепила меня по-настоящему. Разобравшись с собаками редких пород (и поклявшись на пакете "Педигри Пал" больше никогда, даже под угрозой кастрации, не писать на эту тему), я уехал в Лондон и углубился в архивы. Через неделю я узнал о Марселе Прево столько, что мог составить его родословную вплоть до Первого крестового похода.

Это был настоящий мужик: такой, каким положено быть всем, кто имеет соответствующие половые признаки. Храбрый, но не безрассудный. Пылкий и целеустремленный. Волевой и чувствительный. Их тех людей, на кого всегда можно рассчитывать. Французы имеют репутацию легкомысленных живчиков, легко сбивающихся с пути - но Марсель Прево всегда знал, к чему идет, и всегда доходил до цели.

И все-таки неукротимая отвага - вот что такое Марсель Прево в первую очередь. На заре авиации, когда даже лучшие самолеты все равно представляли собой гробы с крыльями, нужно было иметь душу настоящего воина, чтобы подниматься в небо. Пустота окружала пилота со всех сторон. Ты мог, в полном смысле слова, потрогать небо руками. Больше опасности - и неизмеримо больше романтики. Первые полеты были, как любовь к женщине, похоронившей нескольких мужей…

Прево был верным мужем. Ну насколько это вообще возможно во Франции. Его жену звали Жанна Катрин Франсуаза. Неудивительно, что за такой гроздью имен таилась неказистая внешность. Жизнь Марселю она не портила, и он это ценил. Была ли любовь? Сильно сомневаюсь. Мне попалось его письмо жене, где он пишет: "Как всегда, в день нашего знакомства привезу тебе букет белых роз".

И я вспомнил белые цветы на волнах залива Монако.

При расставании в гостинице "Сплендид" мы с Жилем еще раз вернулись к теме Старой Мадам. Я поинтересовался - почему он делал такой акцент на том, что цветы, составляющие памятный венок от Мари Жемблу и ее наследниц - белого цвета? Жиль объяснил мне. Для монегасков белый цвет перекликается с белым саваном святой Девотты - покровительницы княжества. И он символизирует благородство, честь, чистоту. Его носит сильный пол как знак мужественности и достоинства…

Я не смог найти в документах, касающихся Марселя Прево, следов его любовной монакской истории. Но белые цветы в его жизни явно играли ключевую роль. Если и случилось у них что-то с Мари Жемблу, то вряд ли он забыл об этом. И вряд ли случайно он дарил своей жене непременно белые розы.

О чем это говорит? О том, что душа мужчины - не балалайка. А если женщина считает, что она держит своего мужчину мертвой хваткой… Ну что ж, дай Бог удачи такой женщине!


Теги: Боян Трандафилов, Журнал Desporter №8, История, Авиаспорт