ДЖОННИ-РУМЫН

13.09.2009 13:57

80 лет назад началась актерская карьера великого пловца Джонни Вейсмюллера, известного миру как канонический Тарзан. Постоянный автор Desporter Боян Трандафилов неожиданно вышел на след знаменитого человека, причем там, где никак не ожидал этого.

6 августа 2009 года в самом западном румынском городе Тимишоаре было тепло, солнечно и немного ветрено. Мягкие колебания воздуха создавали иллюзию бриза, атмосферу близости моря. Погода была - как раз для прогулок. И я отправился исследовать центр Тимишоары - благо, до начала матча еще было шесть часов.

Прогулки по Тимишоаре

Я приехал сюда, чтобы посмотреть на "Шахтер" из Донецка - нового обладателя Кубка УЕФА. Разобраться, что за команда вошла в высшее европейское футбольное общество. В Тимишоаре ей предстояло непременно обыгрывать местный клуб. В Донецке румыны сделали неожиданную результативную ничью и получили сказочный шанс уделать "восточноевропейский "Реал". Город ошалел от близкого счастья. Впрочем, в той части Тимишоары, где я оказался, было тихо, даже пасторально. Дома постройки XIX века. Молчаливые румынские женщины, бредущие по улице Альба Лулия неслышно, как привидения. Так и ожидаешь, что по мостовой, опустошенной отпускным периодом, процокают копыта серой в яблоках лошадки, запряженной в коробчатую румынскую телегу.

Я остановился перед коричневым домом. С виду он мало отличался от многих других зданий Тимишоары. Что привлекло мое внимание? Присмотревшись к фасаду, я понял: конечно же, надпись! Три слова на немецком языке - Deutsches Staatstheater Temeswar. "Государственный немецкий Тимишоарский театр". Это в каком, интересно, смысле - немецкий?

Никаких гипотез у меня не возникло, времени до матча по-прежнему был вагон. И я, толкнув дверь, шагнул в прохладный полутемный холл.

По случаю четверга (и, конечно, периода отпусков) в холле царила могильная тишина. Я сделал несколько осторожных шагов - они прозвучали, как поступь Командора. Вдруг откуда-то из-за угла вынырнул старичок с седой шевелюрой и очень прямой спиной. Одетый в уже не новый, но вполне аккуратный полосатый костюм, он посмотрел на меня, как если бы я был самим графом Дракулой.

- Турист, футбол! - объяснил я на своем условно сносном немецком.

Старичок понимающе закивал головой, настороженность в его глазах сменилась снисходительностью.

- Это правда - то, что написано над входом? - спросил я осторожно. - У вас действительно немецкий театр?
- Конечно, уважаемый, а почему вас это удивляет? - произнес старичок неожиданно звонким голосом.
- Ну, отсюда далеко до Германии и даже до Австрии, - сказал я.
- Неужели вы ничего не слышали о банатских немцах? - изумился старичок так, как будто я заявил, что солнце встает на юге.

Мне пришлось подтвердить свое невежество. И тогда мой собеседник, наконец, представился (его звали Петер Ягер). Кем он работал в этом театре, я так и не понял. Не уверен даже, что он там работал. Но о банатских немцах он знал все. А спустя полчаса разговора я тоже был вполне в курсе этого запутанного вопроса.

Немцы на отшибе

Банат - это территория, которая сейчас поделена между Румынией, Венгрией и Сербией. А когда-то Австрийская империя соприкасалась здесь с крайне недружественной Турцией. Немцы в Банате появились для создания надежной "прокладки" между врагами-османами и переменчивым местным населением, готовым в тот или иной момент истории поддержать того или иного соперника. Переселенцам из Германии (обязательно - католикам!) давали неплохие "подъемные" и осыпали налоговыми льготами. Немцы-единоверцы были надежным оплотом венского двора в ненадежных краях.

Им жилось хорошо и привольно, пока Австрия не проиграла мировую войну и не развалилась на куски. Так банатские немцы оказались на территории трех стран, ни одна из которых не была им родной по крови. А потом стало еще хуже. Пришли Советы, и банатских немцев, как возможных пособников фашистов, депортировали то ли в Сибирь, то ли на Волгу. Кому-то разрешили вернуться в Германию, а кто-то упрямо цеплялся за свою вновь приобретенную румынскую и венгерскую родину.

Вот отец Петера Ягера - он остался.

Их фамилия - одна из самых известных среди банатских немцев. Их дальний родственник, художник Штефан Ягер, рисовал жнецов и деток в парадных крестьянских костюмчиках, в итоге попал в некоторые энциклопедии.

- Наверное, он - самый известный банатский немец? - вежливо, но не без провокации спросил я.

На живописном лице Петера Ягера отразилась сложная гамма переживаний. Ему, конечно, очень хотелось сказать, что да. Но свойственная немцам честность в мелочах не позволила.

- Нет, - с сожалением признал старик. - Самый известный из наших - это Джонни Вейсмюллер…
- Кто? - я не поверил своим ушам.
- Тарзан, - объяснил Ягер.

В этом объяснении я не нуждался. Просто никак не ожидал обнаружить его следы здесь, в Тимишоаре.

Джонни

Лет мне не так уж много. Явно недостаточно, чтобы помнить оглушительный резонанс от киноверсии романа Эдгара Берроуза "Тарзан" - о человеческом детеныше, воспитанном обезьянами. Пишут, что целые поколения молодых людей на Западе и, что удивительно, на Востоке сверяли свободу со знаменитым улюлюканьем человека-обезьяны. Пишут, что даже сам Сталин увидел в этой голливудской клюкве какую-то прогрессивную воспитательную функцию. Может быть, советскому вождю было известно, что Тарзан - родом из братской Румынии? Сталин знал все. И о немецком происхождении Джонни Вейсмюллера, конечно, тоже. С другой стороны, согласно его теории, кровь ничего не значит. Важнее пролетарское самосознание. А вот с ним у Джонни Вейсмюллера были проблемы. Человек, рекламировавший трусы и плавки, вряд ли мог быть духовно близок Иосифу Виссарионовичу.

Джонни, вообще-то, был вовсе не Джонни. Когда он родился, довольные отец с матерью дали ему имя Йохан Петер. В Америке, куда семья перекочевала в поисках более легкой жизни, надо было что-то упрощать - или двойное имя, или непроизносимую фамилию. Новая жизнь оказалась не то чтобы легкой, но более быстрой. Выговаривать "Йохан Петер Вейсмюллер" ни у кого не было времени. Там и на "Джонни Вейсмюллер" не у многих поначалу находились секунды.

В Америку Вейсмюллеры попали с помощью парохода "Роттердам", билеты купили самые дешевые, в трюме корабля провели незабываемые 12 дней. Отец будущего Тарзана, Петер Вейсмюллер, классный пивовар, смог устроиться на работу по смежной специальности - горнорабочим очистного забоя. Позже вроде начал выправляться, купил бар, устроил жену поварихой в дорогой ресторан - но бизнес лопнул, и Вейсмюллер-старший беспробудно запил. У самого Джонни в девятилетнем возрасте (в 1913 году) случился полиомиелит. В общем, земля обетованная встретила банатских немцев как-то странно. Одни сплошные пинки судьбы.

Петер Вейсмюллер, в итоге, окончательно спился, расстался с семьей и исчез в тумане истории. Но Джонни оказался крепким орешком. Врачи посоветовали ему бороться с полиомиелитом с помощью плавания. И мальчик поплыл. Через пару лет о последствиях болезни никто уже и не вспоминал.

Тарзан

В 1921 году Джонни Вейсмюллер попал в рабство. Дело было так. 17-летний пацанчик работал лифтером в одном из отелей города Чикаго. Именно там тренер Уильям Бахрах, увидев его, каким-то образом понял, что имеет дело с исключительным случаем. "Если хочешь, я превращу тебя в великого чемпиона, только договоримся сразу: целый год ты делаешь только то, что я тебе скажу". В Америке умеют формулировать предложения, от которых невозможно отказаться.

Бахрах оказался человеком слова. В 1924 году на Олимпийских играх в Париже Джонни победил на трех дистанциях, опередив легендарного Дюка Каханамоку - изобретателя классического кроля. Эмигрант стал героем нации - вся история США переполнена такими эпизодами. Даже американский паспорт для Джонни перед Олимпиадой выправили не без труда: понадобилась ложь во благо, дезинформация о том, что банатский немец родился в штате Пенсильвания.

Четыре года спустя, на следующей Олимпиаде в Амстердаме Джонни опять был лучшим - два "золота" и слава живой легенды, вместе с финским бегуном Пааво Нурми. Спорт взял - спорт дал. Месяцы рабства подарили Вейсмюллеру возможность быть человеком, который подписывает чеки, а не подносит чемоданы. Он начал рекламировать нижнее белье, чтобы не потерять этой возможности. Кстати, вполне вероятно, что если бы не этот рекламный контракт, не быть бы ему Тарзаном. Не заметили бы сволочи-продюсеры, несмотря на все олимпийские подвиги. Просто в рекламе было видно, что человек умеет хорошо бегать и обладает безупречным телом. Большего не требовалось.

Джонни вспоминал: "Я прошел пробы к фильму "Тарзан" на студии MGM в Калифорнии. Меня приняли, потому что я умел плавать. Ну а диалоги были очень легкими, типа: "Ты - Джей, я - Тарзан". Практически никаких диалогов. Это было здорово! Мне говорили: "Сегодня скажешь: "Мы идем плавать". И все".


Дом, в котором он родился

Мы идем с Петером Ягером по улицам Тимишоары. Времени до начала матча - по-прежнему валом. Немецкая речь с легким балканским вывертом льется плавно, как воды Тисы. Я устал от своего болтливого собеседника, хочется пить. Но как не посмотреть на дом, в котором родился Тарзан?

Фрайдорф - дальний пригород Тимишоары. Немецкий пригород. Железнодорожные пути, невеселый индустриальный пейзаж, какие-то пакгаузы, какое-то кладбище (ну, понятно какое - немецкое!). И вот она - улица Контемпоранул, карикатурно маленькая. И дом номер 2, где после отъезда Петера Вейсмюллера жил его младший брат Вильгельм.

Герр Ягер талдычит мне о том, что лично видел сына Вильгельма - Якоба Вейсмюллера, двоюродного брата Тарзана, то есть. Этот кузен всю жизнь проработал на табачной фабрике и с удовольствием рассказывал всякие семейные истории.

- Сюда приезжали журналисты. Сам Джонни не любил рассказывать о том, что родился в Банате, вот они и расспрашивали местных. Тогда здесь еще были люди, помнившие родителей Джонни. Говорили, хорошая была пара, хотя отец красавцем и не считался никогда, непонятно, в кого Джонни такой получился, - жужжал Ягер где-то на периферии моего сознания.

Как-то в Тимишоару нагрянул один непонятный человек из Америки, вроде бы хотел обустроить музей Тарзана на его родине. Как выяснилось, просто мошенник, надеявшийся разжиться какими-то вещами, имеющими отношение к семейству Вейсмюллеров. Поживиться ему оказалось нечем. Свободных вещей Тарзана давно уже нет - никто не позаботился в свое время собрать хотя бы часть их. Теперь сын великого человека, Джонни-младший (который совсем уже не молод) тщетно пытается отсудить себе львиную шкуру, в которой снимался его отец. Музей водных видов спорта во Флориде, которому Вейсмюллер когда-то с барского плеча подарил эту шкуру, вцепился в нее намертво.

Аккуратный зеленый одноэтажный дом номер 2 на улице Контемпоранул содержится в полном порядке. Здесь по-прежнему живут банатские немцы - но уже не родня Вейсмюллеров. Делать во Фрайдорфе было решительно нечего…

Вопль свободы

История Тарзана началась 2 июня 1904 года в этом зеленом доме. Закончилась 20 января 1984 года в Акапулько, где больной Джонни Вейсмюллер доживал свои дни. Относительно мирно доживал - не в нищете, не в забвении. Слава первого и лучшего Тарзана не отпустила его до самой смерти. Двенадцать фильмов о большой обезьяне не сделали из гениального пловца хорошего актера. Но свое дело он знал туго. Поиграть мускулами, прыгнуть с дерева на дерево - тут он был безупречен.

"Как только я заключил свой первый контракт, мне создали репутацию атлета с мозгом дикаря; как с актером со мной покончили", - с грустью говорил Джонни. Но на судьбу жаловаться ему было грех: слава Тарзана оказалась достаточно крепкой, чтобы обеспечить его безбедную старость. Он не стал Кларком Гейблом - но, с другой стороны, обошел Кларка Гейбла при кастинге на роль Тарзана. Кларк тогда очень расстроился.

Арнольд Шварценеггер, еще один успешный эмигрант с невозможной фамилией, вспоминал: "В Австрии мы любили Джонни Вейсмюллера и его фильмы про Тарзана". Кто не любил Джонни с его победоносным воплем, анализируя который специалисты по звуку утверждают: издать такое человек не в состоянии. Предполагают, что вопль Тарзана - это комбинация собачьего лая, трели сопрано, звука, издаваемого струной виолончели и воя гиены, пущенного задом наперед. Лично я думаю, что человек, хоть немного подышавший румынским воздухом, способен издавать еще и не такие невероятные звуки.

Теги: Джонни Вейсмюллер, Плавание, Журнал Desporter №6, Боян Трандафилов, История